Murz
Старожил
О конфликтологии в Христианстве"
----------------------
.......Кровавый пот Гефсимании — таково происхождение "оригенизма" источник вдохновения философа. Но Благая Весть вечной победы над вечным адом не была понята ни "эллинами", ищущими мудрости, ни "иудеями", ищущими чудес.
Она может быть постигнута лишь христианами. Потому что "эллины" отрицают реальность вечного ада, находя его несовместимым с идеей Бога, который одновременно и благ и всемогущ. "Иудеи" настаивают на вечном проклятии, они утверждают, что вечный ад населен, иначе Бог был бы лишен абсолютной власти в наказании. Они отрицают бесконечность божественной Любви. Только христиане принимают и понимают "безумие и слабость" Креста, то есть Творчества бесконечной Любви, ведомого к своему концу самой Любовью. Для них цель не только не оправдывает средства, но средства должны быть равны цели. Они знают, что любви никогда нельзя научить страхом и строгостью Любовь покоряет сердца непосредственно своим величием, красотой и истинностью. Страх же перед вечным проклятием не может заставить расцвести любовь ни в одном человеческом сердце. Любовь отца к блудному сыну раскрывается для нас не в суровой справедливости, но в празднестве, которое он устроил в честь его возвращения. Но все же "эллины" могут сказать: отец заранее знал, что сын вернется, потому что у него не было другого выбора, и вся драма была одной лишь видимостью. Поведение отца было "уловкой разума" ("List der Vernunft" Гегеля). "Иудеи" скажут, что власть отца подействовала на сына и беспрекословно приказала ему вернуться в отеческий дом. Сыну оставалось только послушаться.
Потому радость и праздник встречи остается непостижимыми для выбирающих мудрость Бога ("эллинов") и выбирающих Его могущество ("иудеев"). И только выбирающие Божественную любовь ("христиане") понимают, что история блудного сына есть подлинная драма реальной любви и реальной свободы, и что радость и праздник отца подлинны, как были подлинны страдания отца и сына до их встречи. И еще они понимают, что история блудного сына есть история человеческого рода, и что эта история - истинная драма реальной божественной любви и реальной человеческой свободы.
"Эллины", иудеи", "христиане" — поклонники мудрости, могущества и Божественной Любви! В лоне Церкви и христианства в целом есть много "эллинов" и "иудеев". Это они отвечают за все ереси, касающиеся веры и морали, это они вызывают расколы и расхождения во всемирном христианском сообществе. Разве "эллины" и "иудеи" не пытались с самого начала превратить основное проявление Божественной любви, Воплощение Слова и личности Богочеловека, в проявление мудрости или могущества? "Иисус Христос - это только Мессия, избранный и помазанный человек, послами Бога", — учат "иудеи" (эбиониты), отрицающие божественное воплощение как нечто несовместимое со всемогуществом Божиим;. «Глагол воплотился, но это не Бог, это его создание» -учили "иудеи" IV века, последователи Ария, вдохновленные идеей, что Бог обладает достаточным могуществом для создания творения столь совершенного, что оно будет способно спасти мир без личного воплощения Бога.
"В Христе есть две личности — божественная и человеческая»,-говорили "эллины", известные под именем несторианцев, которые считали, что человеческую и Божественную мудрость разделяет неодолимая бездна. Они не могли согласиться, что первая может соединиться с последней, не уменьшив и не затемнив ее. "В Иисусе Христе есть только одна природа", — учили, напротив, "иудеи", известные под названием "евтихиан", отвергнувшие соединение двух природ, Божественной и человеческой, и их союз в любви, где ни одна не теряется в другой или же обе исчезают, давая рождение третьей. Они верили, что божественным во Христе было поглощено все человеческое и его плоть была лишь иллюзорной. Последующие "иудеи", монофизиты и якобиты, восприняли учение евтихианства и основали собственные церкви.
В то же время "эллины", убежденные, что существует либо мудрость, либо незнание (первое — чистый дух, второе — материя), на самом деле отрицали две природы Богочеловека и, стало быть, само воплощение, потому что воплощение Премудрости свелось бы к состоянию незнания. Вот почему докеты учили, что человечность Слова мнимая, и тело Иисуса Христа — лишь призрак.
"Эллин" Аполлинарий (IV век) считал необходимым изменить пропорцию между двумя природами и сократить до трети количество человеческой природы в Иисусе Христе. Он учил, что целостная человеческая природа основана на трех принципах: теле, душе и духе , тогда как человеческая природа Иисуса Христа состояла только и двух принципов — тела и души, а дух в нем был заменен Божественным Глаголом. Снова то же скрупулезное желание "эллинов" сохранить нетронутой божественную мудрость, не исказив ее человеческим элементом.
Так, "эллины", преданные идее превосходства мудрости и "иудеи", превыше всего ценящие могущество Бога, в течение веков пытались пошатнуть принцип любви в пользу двух других принципов.
Борьба за принцип любви, начатая еще в античности, продлилась все Средние века и после них; она продолжается и сейчас вокруг Церкви, внутри нее и в душе каждого христианина. Борьба между крайними реалистами и крайними номиналистами находилась в центре средневековой и современной схоластики и была, в сущности, борьбой между "эллинами" (реалистами) и "иудеями" (номиналистами). То же самое можно сказать о рационалистах и волюнтаристах. Для реалистов и рационалистов идеи были объективными реальностями в разум Бога был важнее его воли, тогда как номиналисты или волюнтаристы видели в идеях лишь "названия", лишь абстракции годные только для классификации явлений. Божественная воля для них превосходила божественный разум. Для одних Бог — это прежде всего всемогущая Воля, а для других — Разум и бесконечная мудрость.
А как же любовь Божья? Именно этот третий принцип, основа христианства, поддерживал равновесие на протяжении веков, и он же сегодня защищает христианство от полного распада. Все, что есть умиротворяющего в христианстве, обязано своим существованием принципу превосходства любви.
Полная победа реализма с его верой в общее и пренебрежением к индивидуальному, могла бы ввергнуть христианство во мрак суровости и жестокости; это в достаточной степени проявилось в инквизиции, претворившей на практике основную догму реализма: "общее важнее индивидуального".
А полная победа номинализма могла бы погрузить христианство в стихию относительности мнений, верований и личных откровений. Сотни протестантских сект и многообразие верований внутри самих сект доказывают это абсолютно убедительно.
Единство пространства (Церковь) и времени (традиция) в христианстве существует вовсе не за счет строгости реалистов и снисходительности номиналистов, а за счет мирного равновесия между '"эллинской" и "иудейской" тенденциями. Это равновесие достигается с помощью христианской тенденции любви и ею же поддерживается. Не будь этого, христианский мир разделился бы на две сферы.
В одной мы бы задохнулись от "гугенотской скуки" и "пуританской строгости» какого-нибудь кальвинизма (Кальвин был реалистом), а в другой каждая семья и каждый человек имели бы свою собственную частную церковь (Лютер был номиналистом) .И христианство как таковое стало бы абстракцией, просто названием или словом словом (mere vox, или flatus vocis — пустой звук).
----------------------
----------------------
.......Кровавый пот Гефсимании — таково происхождение "оригенизма" источник вдохновения философа. Но Благая Весть вечной победы над вечным адом не была понята ни "эллинами", ищущими мудрости, ни "иудеями", ищущими чудес.
Она может быть постигнута лишь христианами. Потому что "эллины" отрицают реальность вечного ада, находя его несовместимым с идеей Бога, который одновременно и благ и всемогущ. "Иудеи" настаивают на вечном проклятии, они утверждают, что вечный ад населен, иначе Бог был бы лишен абсолютной власти в наказании. Они отрицают бесконечность божественной Любви. Только христиане принимают и понимают "безумие и слабость" Креста, то есть Творчества бесконечной Любви, ведомого к своему концу самой Любовью. Для них цель не только не оправдывает средства, но средства должны быть равны цели. Они знают, что любви никогда нельзя научить страхом и строгостью Любовь покоряет сердца непосредственно своим величием, красотой и истинностью. Страх же перед вечным проклятием не может заставить расцвести любовь ни в одном человеческом сердце. Любовь отца к блудному сыну раскрывается для нас не в суровой справедливости, но в празднестве, которое он устроил в честь его возвращения. Но все же "эллины" могут сказать: отец заранее знал, что сын вернется, потому что у него не было другого выбора, и вся драма была одной лишь видимостью. Поведение отца было "уловкой разума" ("List der Vernunft" Гегеля). "Иудеи" скажут, что власть отца подействовала на сына и беспрекословно приказала ему вернуться в отеческий дом. Сыну оставалось только послушаться.
Потому радость и праздник встречи остается непостижимыми для выбирающих мудрость Бога ("эллинов") и выбирающих Его могущество ("иудеев"). И только выбирающие Божественную любовь ("христиане") понимают, что история блудного сына есть подлинная драма реальной любви и реальной свободы, и что радость и праздник отца подлинны, как были подлинны страдания отца и сына до их встречи. И еще они понимают, что история блудного сына есть история человеческого рода, и что эта история - истинная драма реальной божественной любви и реальной человеческой свободы.
"Эллины", иудеи", "христиане" — поклонники мудрости, могущества и Божественной Любви! В лоне Церкви и христианства в целом есть много "эллинов" и "иудеев". Это они отвечают за все ереси, касающиеся веры и морали, это они вызывают расколы и расхождения во всемирном христианском сообществе. Разве "эллины" и "иудеи" не пытались с самого начала превратить основное проявление Божественной любви, Воплощение Слова и личности Богочеловека, в проявление мудрости или могущества? "Иисус Христос - это только Мессия, избранный и помазанный человек, послами Бога", — учат "иудеи" (эбиониты), отрицающие божественное воплощение как нечто несовместимое со всемогуществом Божиим;. «Глагол воплотился, но это не Бог, это его создание» -учили "иудеи" IV века, последователи Ария, вдохновленные идеей, что Бог обладает достаточным могуществом для создания творения столь совершенного, что оно будет способно спасти мир без личного воплощения Бога.
"В Христе есть две личности — божественная и человеческая»,-говорили "эллины", известные под именем несторианцев, которые считали, что человеческую и Божественную мудрость разделяет неодолимая бездна. Они не могли согласиться, что первая может соединиться с последней, не уменьшив и не затемнив ее. "В Иисусе Христе есть только одна природа", — учили, напротив, "иудеи", известные под названием "евтихиан", отвергнувшие соединение двух природ, Божественной и человеческой, и их союз в любви, где ни одна не теряется в другой или же обе исчезают, давая рождение третьей. Они верили, что божественным во Христе было поглощено все человеческое и его плоть была лишь иллюзорной. Последующие "иудеи", монофизиты и якобиты, восприняли учение евтихианства и основали собственные церкви.
В то же время "эллины", убежденные, что существует либо мудрость, либо незнание (первое — чистый дух, второе — материя), на самом деле отрицали две природы Богочеловека и, стало быть, само воплощение, потому что воплощение Премудрости свелось бы к состоянию незнания. Вот почему докеты учили, что человечность Слова мнимая, и тело Иисуса Христа — лишь призрак.
"Эллин" Аполлинарий (IV век) считал необходимым изменить пропорцию между двумя природами и сократить до трети количество человеческой природы в Иисусе Христе. Он учил, что целостная человеческая природа основана на трех принципах: теле, душе и духе , тогда как человеческая природа Иисуса Христа состояла только и двух принципов — тела и души, а дух в нем был заменен Божественным Глаголом. Снова то же скрупулезное желание "эллинов" сохранить нетронутой божественную мудрость, не исказив ее человеческим элементом.
Так, "эллины", преданные идее превосходства мудрости и "иудеи", превыше всего ценящие могущество Бога, в течение веков пытались пошатнуть принцип любви в пользу двух других принципов.
Борьба за принцип любви, начатая еще в античности, продлилась все Средние века и после них; она продолжается и сейчас вокруг Церкви, внутри нее и в душе каждого христианина. Борьба между крайними реалистами и крайними номиналистами находилась в центре средневековой и современной схоластики и была, в сущности, борьбой между "эллинами" (реалистами) и "иудеями" (номиналистами). То же самое можно сказать о рационалистах и волюнтаристах. Для реалистов и рационалистов идеи были объективными реальностями в разум Бога был важнее его воли, тогда как номиналисты или волюнтаристы видели в идеях лишь "названия", лишь абстракции годные только для классификации явлений. Божественная воля для них превосходила божественный разум. Для одних Бог — это прежде всего всемогущая Воля, а для других — Разум и бесконечная мудрость.
А как же любовь Божья? Именно этот третий принцип, основа христианства, поддерживал равновесие на протяжении веков, и он же сегодня защищает христианство от полного распада. Все, что есть умиротворяющего в христианстве, обязано своим существованием принципу превосходства любви.
Полная победа реализма с его верой в общее и пренебрежением к индивидуальному, могла бы ввергнуть христианство во мрак суровости и жестокости; это в достаточной степени проявилось в инквизиции, претворившей на практике основную догму реализма: "общее важнее индивидуального".
А полная победа номинализма могла бы погрузить христианство в стихию относительности мнений, верований и личных откровений. Сотни протестантских сект и многообразие верований внутри самих сект доказывают это абсолютно убедительно.
Единство пространства (Церковь) и времени (традиция) в христианстве существует вовсе не за счет строгости реалистов и снисходительности номиналистов, а за счет мирного равновесия между '"эллинской" и "иудейской" тенденциями. Это равновесие достигается с помощью христианской тенденции любви и ею же поддерживается. Не будь этого, христианский мир разделился бы на две сферы.
В одной мы бы задохнулись от "гугенотской скуки" и "пуританской строгости» какого-нибудь кальвинизма (Кальвин был реалистом), а в другой каждая семья и каждый человек имели бы свою собственную частную церковь (Лютер был номиналистом) .И христианство как таковое стало бы абстракцией, просто названием или словом словом (mere vox, или flatus vocis — пустой звук).
----------------------
